в том вечере, надежно, как ткань от нашего флага в хранилище. Зайти можно, но выйти не получится. В точности, как если я прямо сейчас вернусь к Лорану и задам прямой вопрос, то он вряд ли сможет утаить правду, однако я застряну там и в своих чувствах как в ловушке.

И я не пошла. Обняла себя руками и осталась сидеть на земле, пока окончательно не продрогла.

Какая же ты слабачка, Лита Ворон. Позор своей стаи. Человек, который взялся за работу, не подходящую ему ни по опыту, ни по силе духа, ни по уму. Взять – и влюбиться в предмет наблюдений. Взять – и выкинуть в стоковую яму объективный взгляд на события. Да, Знающие выбрали именно меня из сотен более достойных кандидатов, потому что маститые маги не смогли бы сыграть роль одаренного первокурсника. Они выбрали меня, потому что я настолько не подхожу для этой роли, что этим самым отвожу подозрения в злом умысле. Но меня это не оправдывает.

Квест 25: Засвидетельствовать падение династии

Нам бы с Лораном хоть несколько дней не видеться, чтобы без помех осознать все вылетевшие признания, но парень оказался не из тех, кто избегает трудностей. После лекции остановил меня в холле, когда я бежала вслед за Виолой из одной аудитории в другую.

– Лита, на пару слов. – Лоран притом держал меня за руку довольно крепко – вырваться, конечно, не проблема, но такими маневрами можно создать лишь больше вопросов, потому я терпеливо ждала. Однако он не переходил к сути, а будто имел уйму времени в запасе: – Ты ведь не избегаешь меня? На завтрак даже не пришла.

– Проспала, – солгала я.

– Ясно, – Лоран отчего-то улыбался. – И именно по той же причине сейчас прямо не смотришь?

Я, как по команде, тут же вперила взгляд на его лицо. Мне-то чего стесняться – я как раз ничего ужасного не совершила! Пусть сам тушуется и думает о поводах отложить серьезные разговоры на когда-нибудь потом!

И Лоран, как если бы наконец дождался реакции, развернулся и заговорил уже без улыбки, зато обжигая глазами – я вздрогнула, припомнив, как они темнеют от страсти, а сейчас снова синие:

– Я не позволю тебе от меня бегать, – заявил почти холодно. – Да, некоторые пробелы между нами необходимо закрыть, но у тебя не получится отстраниться. А теперь слушай внимательно. С моей стороны было большой глупостью принимать ту ставку, я ошибся, переоценил свои возможности. Еще никогда я не чувствовал себя таким уязвимым. Я был смешон. Могу извиниться, но что-то подсказывает, что в гробу ты видала мои извинения – речь не о них, а о тех самых пробелах.

Я немного отодвинулась, рассматривая его глаза пристальнее и пытаясь угадать, что же там еще таится под синевой и черными зрачками. Лоран зачем-то преувеличивает и определенно говорит далеко не все, о чем думает.

– Нет, Лоран, ты не выглядел смешным. Я могу много чего сказать о твоем состоянии, но мне было не до смеха. Ты был несдержанным, слишком открытым – и, честно говоря, признавался в том же, в чем признавался раньше.

– Никакой разницы? – он слегка прищурил глаза.

– Есть разница, – я решила не юлить. – Хотя бы в том, что на этот раз я не могла тебе не поверить. Но были и другие признания, помнишь? Оказывается, ты меня в чем-то подозреваешь. Припоминается какой-то бред про элитные подразделения, хотя в Оланире не принимают в армию девушек, да к тому же таких молодых. Так, может, начнем заполнение пробелов с этого места? Откуда такие мысли? Что конкретно я не помню?

Лоран отпустил меня и заправил руки в карманы. Расслабленный, будто бы ничего не опасающийся, но мне уже известно, что он далеко не простачок и всегда показывает лишь вершину айсберга своих настоящих мыслей.

– Ты тоже многое скрываешь, Лита, не так ли? Дело ведь не в самих признаниях, а кто их начнет первым. К примеру, меня мучает только одно – насколько я могу тебе доверять?

Я, как и он, тоже вопрос благополучно пропустила мимо ушей:

– Что произошло в день землетрясения? Ты проболтался, и все сходится к тому дню. Видимо, я забыла о чем-то важном, и в моей забывчивости поучаствовал сам ректор. Но что же тогда случилось – я сделала нечто подозрительное? Я, прости небо, кого-то случайно укокошила? Я сама разрушила целую горную гряду или объявила новое оланирское наступление на империю? Что? Сколько бы я об этом ни размышляла, все равно не могу свести разные кусочки картины вместе. И самый главный – зачем заставлять меня об этом забывать? А может, это совсем не я сделала что-то подозрительное? Иначе вообще непонятно, почему мне просто не задали соответствующие вопросы и не получили на них ответы – миром или на допросе. Если я что-то сделала, то с меня логично и спросить. Но я отчего-то просто не помню… как если бы не сделала, а, например, была свидетелем того, чего не должна! А ведь Крайс тоже не помнит тот вечер. Типичная для послевоенной земли паранойя подсказывает, что мы с ним можем быть не единственными. Он – тоже из оланирских подразделений? Кингаррский оборотень? Очень правдоподобно звучит! Почему я оказалась на плато, а ты остался в академии – ведь сейчас очевидно, что я тебе нравлюсь до такой степени, чтобы не отпустить меня одну на разборки со всем факультетом трансформации? Меня вытащила Нилла – почему она не была вместе со своей командой, ведь те как раз прекрасно помнят и активно обсуждают, как гора за две секунды рухнула вниз? А может, память отшибло только у избранных – и вовсе не от того, что они сделали нечто подозрительное, а просто видели то, чего видеть им не полагалось?

Я просто накидывала предположения, которые со вчерашнего дня наперебой лезли в мою голову. Вместо завтрака наведалась в лазарет – там изобразила, что очень переживаю, поправились ли все участники тех событий и не стала ли я причиной чьих-то незаживающих травм. Лекарь очень удивился: я-то каким образом виновата в обвале? Он же заверил, что все пришли в полный порядок. Якобы на оборотнях раны заживают как – лишь бы они сами не слышали это сравнение – на собаках, а несколько случаев легкой амнезии при такой катастрофе вообще в расчет не берутся. Вирусная амнезия добавила моим сомнениям еще доводов. Потому я и перечисляла версии открыто: собиралась по его реакции угадать, в каком месте попадаю близко к правде. Но Лоран лишь медленно растягивал губы в многозначительной улыбке, тем подчеркивая, что